О морской болезни Дарклинг не вспоминал уже очень давно — кажется, ещё с малых лет мать выбила из него этот недуг парой хлёстких фраз и зловещим предложением преодолеть этот путь вплавь. Однако монах, телом которого он теперь вынужден был довольствоваться, в свои юные годы едва ли хоть раз видел Истиноморе своими глазами, и бесконечная качка суровых северных вод стала для него настоящим испытанием. Но Дарклингу, Беззвёздному Святому, непозволительным было выказывать слабость подобного рода, именно поэтому вне своей каюты он показывался так редко, что не все в команде Штурмхонда знали, кого же они везут на борту. На удачу, его участие в навигации не требовалось — в архивах Большого Дворца ещё сохранились старые карты, на которых Зёндермейн ещё не был погребёнными подо льдом руинами. Мало кто из моряков решался заплывать в те места, и коварные отмели ледяной пустоши были лишь одной из причин. Ни один фьерданский капитан не рискнул бы не обогнуть Эллинг, а уйти дальше на север, чтобы подойти к Кенстхъерте с запада. К счастью, Николай мог считаться фьерданцем лишь наполовину, и свойственная народу его настоящего отца суеверность ему не передалась.

Им повезло — море было спокойным, шторма обходили их стороной, и к месту назначения они подходили быстрее, чем Дарклинг рассчитывал в своих самых смелых планах. Разумеется, они бы никуда не опоздали — «оружие», о котором он говорил Николаю, дожидалось его десятилетиями, и, Дарклинг не сомневался, вечность была милосердна к его роду. Однако Равка стояла на пороге разрушительной войны, фьерданские псы рвались с цепей, а что ждало их по возвращении в Ос Альту было сложно даже предположить. В одном он не сомневался — Заклинательница Солнца непременно заявит о себе, ей придётся, ведь Дарклинг до сих пор ощущал трепет связывающих их сквозь пространство и время нитей, мог бы вновь напомнить ей о себе во снах, однако не хотел. Алине нужно было время, чтобы свыкнуться с тем, что сила, как и бремя, никогда не покинет её, и когда она осознает всё до конца, они непременно поговорят.

Но сейчас Александру было не до сна. Они приближались к цели — он чувствовал это сквозь мрак, слышал в звенящей тишине. Пожалуй, он испытывал нечто сродни волнению — в мире было так мало таких, как он. Единственных в своём роде.
Впрочем, сегодня ночью он не был одинок. Кутающийся в меха капитан не отрывал взгляда от горизонта, и Дарклинг мог лишь гадать, какие мысли роились в его голове. Впрочем, почти наверняка его одолевали сомнения, но уже совсем скоро Дарклинг сможет их развеять.

— Не спится, капитан? — голос, тихий и мягкий, как плеск волн о борт, мог заставить вздрогнуть кого угодно, но не Штурмхонда. Тот лишь криво ухмыльнулся — совсем не так, как улыбался Николай. Дарклинг, ещё в день их первой встречи восхитился про себя мастерством гришей, перекроивших облик царевича практически до неузнаваемости, и, конечно же, находчивостью самого Николая, — Не тревожься о промедлении, мы уже близки. Я чувствую это.
В холодном свете бледного диска луны, показавшейся из-за рваной вуали облаков, были видны лишь опасно поблёскивающие лезвия вздыбленных льдов и чёрная вода на много-много миль — не слишком воодушевляющее зрелище для того, кто не знает, что ищет. Но теперь Дарклингу не нужен был следопыт. Его вела сила, которую можно было услышать, если слушать внимательно. И слышал, конечно же, не только он — именно поэтому эти льды звались гиблым местом.

— Приходилось ли тебе когда-нибудь слышать легенды о славном Зёндермейне? Теперь для фьерданцев это лишь город из сказок, которые они читают на ночь своим детям. До Равки они, я уверен, тоже доходили, вот только переводчики обычно опускают целые страницы кровожадных подробностей, которыми сдабривают во Фьерде всё, что касается хоть сколько-то от них отличающегося. И даже сказка о несчастной подводной принцессе, влюбившейся в человека, в исполнении фьерданцев становится жуткой историей с печальнейшим концом, но, впрочем... — Дарклинг усмехнулся, поймав взгляд Штурмхонда, — Предыстория этой сказки куда более удручающа и жестока.

Дарклинг не ждал от Николая терпеливости, в конце концов, тот был отказником, и уготованный ему век, вся его жизнь была для Александра лишь ещё одной страницей истории. Возможно, одной из самых ярких и запоминающихся, но не столь значительной. Поэтому он промолчал, не став напоминать царевичу о том, что затянувшиеся дни их путешествия — песчинки в пустыне вечности. Откуда ему было знать, каково это — веками выжидать своего часа, единственной возможности, проблеска света среди мрака? Откуда ему было научиться ценить возможности, выпадающие раз в тысячелетие? Дарклинг видел такую уникальную во всех смыслах возможность в юном короле и действительно ценил его, а потому был неизменно снисходителен и благосклонен, а главное — он был с ним честен. Во всяком случае, в тех пределах, которые Николаю следовало знать.

— Суть сказок всегда зависит от того, кто их рассказывает. А их, как и историю, пишут победители. Поэтому в твоих интересах не проигрывать — иначе история и людская молва быстро обратят тебя в монстра, как бы ты ни стремился к миру и благу для всех. Поверь, я хорошо знаю, каково это.

Он веками сражался за свободу и благополучие Равки, он сделал так, что гриши перестали бояться собственных сил, он сражался и жертвовал, но куда привело его поражение? Теперь для большинства он был чудовищем, еретиком, убийцей, в то время, как Алина, Санкта Алина, обожаемая всеми Сол Королева, освободительница и спасительница, которой возносили молитвы и кланялись у святынь, уничтожила единственное оружие, защищавшее Равку от врагов и сбежала, отказавшись от своей силы, отказавшись от ответственности за тех, кто уверовал в неё, кто пошёл за ней. Вела беспечную жизнь так, будто бы не знала и не видела, как до сих пор страдают от притеснений гриши во всём мире. Как страдает её страна.

У Алины Старковой по сей день были армии фанатиков, но они не знали, что их Санкта всё это время была слепа и глуха к их мольбам и мукам.
Но они узнают.
И тогда уже он будет стоять с ней рука об руку, восстановив своё имя и статус.

— Не привередничай, — Дарклинг окинул оценивающим взглядом капитана — разумеется, портной, перекроивший его, и близко не был Женей Сафиной, но он постарался, чтобы царевич хотя бы остался неузнанным, а до деталей никому не было дело, — Да, Сафина смогла бы сваять тебе лицо посимпатичнее, но ты прекрасно знаешь, что ей нельзя доверять. Если она всё это время врала тебе, кто знает, сколько ещё тайн твой Триумвират может от тебя скрывать? Их предательство — лишь вопрос времени и их смелости. Впрочем, не думаю, что без Зои они решатся хоть на что-то.

Трепет, который испытывала бывшая придворная портная перед ним, даже забавлял Дарклинга. Женя, хрупкая сломанная куколка, хорошо помнила, как страшен его гнев и как остры зубы ничегой, но Дарклингу было интересно, что же она предпочтёт теперь, решится ли снова пойти наперекор ему, или он всё же смог тогда научить её чему-то, лишив того, чем она так гордилась?

— Да и кого, скажи на милость, ты собрался обольщать здесь своим обликом лихого корсара? Русалок и сирен? — Дарклинг усмехнулся, бросив неоднозначный взгляд на беспокойную морскую гладь, — Не советую. Давным-давно было много таких смельчаков. Капитаны везли заморские лакомства и фрукты с Нового Зема, сокровища из Керчи, шелка с Блуждающего острова, преподносили дары морским девам, обменивая свои подношения на то, чтобы в пути им никто не пел, и возможность вернуться домой без бурь и штормов. Но бывалые мореходы говорили, что если однажды услышал песню, несущуюся над морем, никогда не сможешь её позабыть, непременно вернёшься, и русалки увлекут тебя за собой на дно, потому даже в штиль моряки исчезали с кораблей без следа. Всё это, разумеется, тоже выдумки, — пожав плечами, он поёжился от порыва ветра и плотнее укутался в кафтан, — Сильдройры были мирным и разумным народом, до некоторого времени. Их песни действительно обладают необычайной магической силой, только они не использовали их против людей. Некоторые даже заводили с ними... союзы. Во всяком случае, до тех пор, пока Фьерда не снарядила дрюскеллей охотиться на морских ведьм. Довольно глупо наживать столь могущественного врага под боком, однако ненависть давно заменила фьерданцам разум. И я планирую этим воспользоваться.

Отредактировано The Darkling (2021-04-29 19:16:39)

Мальчишка. Всего лишь мальчишка.

За десятилетия Дарклинг научился быть снисходительным. Он был терпелив к наивности Заклинательницы Солнца, и баловство Николая было стерпеть, пожалуй, даже проще. Несмотря на титул, несмотря на расчётливый ум и неожиданную жёсткость в достижении своих целей, несмотря на всё то, что весьма заинтересовало в нём Александра, он всё ещё оставался коронованным щенком, некогда доводившего своими выходками до белого каления весь Большой дворец, а теперь проверял на прочность терпение Александра.
Зря, в общем-то, старался. Дарклинг оставался невозмутим, а взгляд его — непроницаем, он позволил себе только призрачную улыбку. Всего лишь мальчишка, он понятия не имел, с кем они собирались иметь дело.

— А ты разве мог взлететь в небо, пока я не дал тебе крылья?

Мягко хохотнув, он с интересом пронаблюдал за тем, как изменится выражение лица царевича. Николай быстро терял терпение, и Александр вовсю наслаждался растущим раздражением в его лисьих глазах — Дарклингу доставляло особое удовольствие говорить загадками, пока Ланцов пытался домыслить и догадаться, к чему всё идёт.

— Ты наверняка знаешь, что ни один капитан в здравом уме не поведёт свой корабль в эти воды, это самоубийство. Сколько их уже здесь затонуло? Десятки? Сотни? Сильдройрам ни к чему было идти против целой страны — до сих пор они лишь защищали свои территории. Но у всего есть свой предел: говорят, капля может переполнить океан. И если это так, представь, что может сделать шторм. Такой, что уничтожит флот Фьерды, разобьёт их корабли в щепки, потопит их людей. Нам не нужна их армия, нам не нужно делать их своими солдатами, нам нужен только шторм, с которым вся боевая мощь Фьерды пойдёт ко дну, а им... им, я уверен, нужна возможность отомстить.

Впрочем, надежда на мстительность сильдройр была не единственным козырем Дарклинга. Слова Николая, несомненно, звучали разумно — этот план вызывал большие сомнения, ведь подводный народ не подпустил бы к себе чужаков, не говоря уж о том, чтобы заключать с ними сделки. И он знал об этом не понаслышке.

— Впрочем, в твоих рассуждениях, само собой, есть здравый смысл. Сильдройры и раньше с подозрением относились к заключению сделок с людьми, а теперь уж и подавно не стоит ждать от них любезности. Заплыви в их воды простой человек, он скорее стал бы их очередной жертвой, но... я, как ты понимаешь, не простой человек. — Александр нахмурился, отводя глаза и всматриваясь в чёрные и беспокойные воды, — Давным-давно, когда Зёндермейн ещё был городом, существовавшим не только на старых картах, морской народ любил его посещать. Тогда они выходили на сушу, и их привечали во дворце с честью, они приносили со дна моря богатые дары... вот только один из этих даров вскоре вернулся в морскую пучину. Этим даром был рождённый на суше ребёнок, отцом которого был сильдройр, а вот с его матерью ты хорошо знаком. У Багры было очень много секретов, как видишь, и доверять ей было очень опрометчивым решением.

Вспоминала ли Багра о своей дочери? Доводилось ли ей жалеть о своём решении? Теперь Александру никогда об этом не узнать. Но он не сомневался, что его единоутробная сестра многое унаследовала от неё — как минимум упрямством и своеволием Улла едва ли уступала их матери в день их встречи. С тех пор утекло много воды, и Дарклингу не терпелось узнать, какой она стала, как изменил её гнев и кипящая жажда мести.

— Капитан! — голос шквального заставил обернуться их обоих, — По курсу скалистая гряда, капитан. Прикажете обойти?
— Нет, — Дарклинг резко осёк шквального — с недовольством на лице Штурмхонда, не привыкшего, что кто-то раздаёт приказы на его корабле, он что-нибудь решит, — Спустите шлюпку на воду. Дальше мы отправимся вдвоём.

Уже отплыв с полмили, Дарклинг повернулся лицом к оставшемуся позади кораблю, и развёл ладони, призывая самые чёрные тени окутать судно непроницаемым коконом, как будто опуская чёрную завесу. Ветер донёс до них испуганные восклики из тьмы, однако члены команды не подозревали, что то, от чего закрыли их тени, было в разы страшнее.

— Услышишь пение — не вздумай его слушать. Надеюсь, тебя не придётся привязывать к корме? — впрочем, на этот случай у Александра тоже был припасён план. Ведь монстр, запертый внутри Николая, подчинялся только одному хозяину, а потому магия голосов сильдройр ему не грозила.

Семья.
Александру редко приходилось произносить это слово. Мог ли он назвать Уллу и Багру своей семьёй? Не после того, как самолично ослепил свою мать. Не после того, как она предала его. Багра пыталась оградить его от того, что он по праву мог назвать семейным наследием — от бесценных знаний, оставленных его дедом, от проклятия, которое они в себе несли. Она наверняка была бы против его воссоединения с сестрой, ведь знала, что он найдёт способ воспользоваться дарованной ей силой.
Семейные узы в некотором роде связывали Александра и со следопытом, которого предпочла ему Алина. Но он убил бы его, не колеблясь, так разве это слово хоть что-то значило?

Однако искал себе подобных столетиями, не желая мириться с одиночеством, на которое его обрекла его собственная сила. Его особенность, которой Багра призывала его гордиться. И, Дарклинг был уверен в этом, то же когда-то переживала и Улла.

— Багру сложно назвать примерной матерью, — Александр усмехнулся — удивление Николая веселило его куда больше, чем его шутки. Если бы он тренировался среди гришей Малого дворца и хоть раз посещал хижину Багры, у него бы даже не возникло такого вопроса.

Он предпочитал хранить их родство в секрете по многим соображениям, но теперь приходилось раскрывать карты. Пожалуй, он давно уже не был так откровенен с королями.
Главное, чтобы Николай не заставил его об этом пожалеть.

Тени, скрывшие корабль, остались позади, и лодка скользила между скал в лунном свете как по стеклу. Кто бы ни обитал в скалистых развалинах, пока что они изучали путников с осторожностью и издалека.

— Фьерданцы называли её Санкта-Урсула Волн. Считали покровительницей моряков, не вернувшихся из плаванья. Даже придумали очередную особо изощрённую кровавую легенду, а после возвели часовню, в которой жёны погибших в море могли найти утешение, — его губы презрительно скривились, — А потом дрюскелли сочли это ересью. Но легенды никуда не исчезли, поэтому их святая стала морской ведьмой, соблазняющей своим пением капитанов и губящей корабли.

Забавно, как быстро люди готовы были отринуть тех, кого совсем недавно считали спасителями. Интересно, знала ли его сестра о том, какая молва ходит о ней на суше? Было ли ей до того дело?

— Я же знал её под именем Улла. Много лет тому назад.

Сколько имён он сам сменил с тех пор? Признает ли его она?
Не могла не признать, Дарклинг был в этом уверен. Сила, подвластная им, связывала их тенями.

Когда они подплывали к гроту, где по поверьям фьерданцев когда-то и обитала Санкта-Урсула, морская гладь пошла рябью, и сквозь тихий плеск волн стали слышны девичьи голоса, сплетающиеся в мелодичные напевы. Что-то внутри него, оставшееся, должно быть, от монаха, словно потянулось вслед за чарующими песнями, но Дарклинг с раздражением одёрнул самого себя. Слабость человеческого тела раздражала, но куда сильнее она мешала ему рядом с Николаем, который не должен был сомневаться в том, кто стоял перед ним. В том, кто направлял тьму внутри него и благосклонно обещал свою помощь.

Убедившись в том, что сопротивления не последует, сильдройры будто осмелели. С громким плеском лодка качнулась, когда одна из них уцепилась за борт тонкими руками, и, откинув мокрые светлые волосы, одарила их очаровательной улыбкой. Александр предупреждающе положил ладонь Николаю на плечо. Он знал, что, в случае чего, сможет воздействовать на него с помощью запертого внутри монстра, однако не хотел манипулировать им так явно, всё ещё продолжая поддерживать иллюзию того, что демон и король — одно целое.

— Прекрасен и храбр ты, капитан, что пожелаешь — тебе отдам, только развей же мою тоску...

К протяжному зазывному пению присоединились ещё два голоса — сильдройры окружили их лодку, будто хищницы, загонявшие добычу. Дарклинг мог бы расправиться с ним одним разрезом, однако не желал, чтобы их с сестрой встреча началась с кровопролития.

— Не смотри им в глаза и не слушай их пение, — шепнул он королю.

Впрочем, он был более, чем уверен, что Ланцов способен заболтать даже русалок и сирен.