Когда часто бьют в одно и то же место, перестаёшь чувствовать боль совсем. С одной стороны это - адаптация, которая может однажды спасти тебе жизнь, но цена за это достаточно высока, ведь всякий раз умирает какая-то часть тебя. Но Джеймсу было всё равно, он вытерпел достаточно боли, чтобы искренне хотеть перестать чувствовать её совсем.
Они продолжали считать, будто пытки имеют смысл. Они продолжали использовать эти первобытные методы, и этот факт, хоть и был весьма забавным, начинал раздражать, ведь все часы, проведенные наедине с его мучителями, казались ему просто-напросто бесполезной тратой времени. Джеймс уже и сам не знал, чего он боялся. Но одно он знал точно - без своей работы он окончательно перестанет чувствовать себя живым вообще. Поэтому Джеймс готов умереть за МИ-6. И, кажется, остаётся одним из самых ценных агентов хотя бы поэтому.

Но на этот раз палачи постарались: часы (дни? недели?), проведённые наедине с самим собой, тупой болью и неотличимыми от реальности кошмарами ломают куда быстрее, чем самые жестокие пытки. Он не может избавиться от образа изуродованного лица Рауля Сильвы перед глазами, и глухим стуком внутри черепа бьётся вопрос - что должно было произойти, чтобы такой выдающийся агент, как Тьяго Родригес предпочёл смерть? Джеймс знал, что. И именно это не давало ему покоя, мысли роились в голове как взбешённые осы, и чем дальше, тем больше он склонялся к тому, что Сильва, возможно, в чём-то был прав.
Как понять, не постигла ли его та же участь? Сколько времени должно пройти, прежде чем окончательно станет ясно, что М списал его со счетов?
Как жаль, что после того случая МИ-6 перестали снабжать агентов капсулами с цианидом.

Он слышит шаги будто бы издалека, и не уверен, действительно ли слышит. Звуковые галлюцинации стали настолько привычными, что он не спешит открывать глаза, щурясь и всматриваясь в полумрак комнаты. Ничего не изменилось и он никого не видит. Пересохшие губы растягиваются в кривой усмешке - да, Франц, я оценил твой юмор, - тот, кто заправлял всем этим, явно не считал агента Бонда достойным того, чтобы уделять ему столько времени. Его названный брат всегда отличался незаурядным интеллектом, и, кажется, он читал Джеймса как открытую книгу. Вот только это всё равно было абсолютно бесполезно. Во всяком случае, пока что Бонд ещё верит в это. Пока что он не перестаёт надеяться на то, что рано или поздно М даст о себе знать, что всё, как это всегда и случалось, чудесным образом решится - Кью вычислит его местонахождение, и всё будет так, как и должно быть. В конце концов, ему приходилось выпутываться и не из такого.
Пока ты воспринимаешь каждый раз как последний, становится легче дышать.

Джеймс чувствует присутствие ещё одного человека в комнате раньше, чем слышит пронзающий тишину звон ключей и видит расплывчатый силуэт. Перед глазами двоится, и ему приходится собрать в кулак все оставшиеся силы, чтобы хотя бы сфокусировать зрение. И ещё до того, как в голове эхом отдаётся женский голос, он уже знает.
Чувствует удушливый (лишь для него - мучительный) запах, из-за которого ему пришлось в своё время выбросить большую часть своей одежды.
Ощущает прикосновения ледяных пальцев, от которых вздрагивает и отдёргивается, как от огня.
Он ненавидит, когда это происходит.

- Уходи.
Хриплый и едва различимый шёпот срывается с его губ, и он вновь закрывает глаза, пытаясь избавиться от наваждения. Это никогда не действует, никогда не помогает, сколько ни проси, сколько ни умоляй исчезнуть, и, желательно, никогда больше не появляться. Она всегда будет преследовать его, и всякий раз - как в первый.
Веспер была с ним всегда, как бы он ни пытался просто-напросто выжечь связанные с ней воспоминания, утопить в солёной воде и алкоголе. Когда-то он ещё надеялся, что, отомстив, сможет освободиться и жить дальше, но она не собиралась его отпускать даже после этого, являясь в кошмарах, в те минуты, когда он не помнил себя от боли, когда был на волоске от смерти. Она сопровождала его везде призраком, поначалу - молчаливым, обвиняющим, потом - говорила с ним, хоть он и пытался не слушать.
Джеймс ненавидел её. Сначала это была горькая, ревнивая ненависть, почти детская обида за ложь, которой она его кормила. Но любой огонь рано или поздно угасает, и когда он своими глазами взглянул на труп человека, ради которого она пошла на всё это, он перестал испытывать какие-либо чувства вообще.
Пока она вновь не начала посещать его в самых мучительных и слишком реалистичных снах.
Боль от её предательства оставила за собой лишь пепелище, и Джеймс до сих пор считает, что неспособен на чувства, открытая рана зажила уродливым рубцом, и даже появления её призрака уже не бередят её. Он просто слишком устал раз за разом повторять одно и то же.

- Исчезни, чёрт, я не хочу тебя видеть. Тебя нет.
Этот кошмар не реалистичнее других, но когда его руки освобождаются, он вполне физически чувствует облегчение, однако поверить в то, что это происходит на самом деле... Нет, лучше бы это было кошмаром. На лбу выступает холодная испарина от одной мысли о том, что это может оказаться не сном. Это не может оказаться не сном.

- Отпусти меня. Ты мертва, а я хочу жить.
Его бормотание больше похоже на бред лихорадочного больного, и он знает, что наверняка говорит это вслух. Что ж, возможно, это привлечёт внимание охранников и ему не придётся больше терпеть это мучительное ожидание.
Медленно, как сомнамбула, он плетётся к выходу, и с каждым шагом ему всё больше кажется, что он умирает.

- Пришла сопроводить меня на тот свет?

[NIC]James Bond[/NIC]
[STA]you know my name[/STA]
[AVA]http://s3.uploads.ru/ZIMnA.gif[/AVA]
[SGN]are you willing to die?[/SGN]

Кто-то воспринимает пытки, как наказания за грехи, как вещь заслуженную и оправданную, кто-то находит в них индульгенцию и откуп, но Джеймс не из таких. Он знает цену боли, знает её пределы, знает, когда нужно прекращать, но в большинстве случаев просто не находит в пытках и издевательствах никакого смысла, предпочитая один-единственный выстрел прямо в голову. Джеймс был на удивление хладнокровен, когда покончил с любовником Веспер, не позволил эмоциям взять верх, когда Рауль Сильва выстрелил в Северин. Гнев хуже слабости, и поддаться ему - верный путь к поражению, гнев обнажает все прорехи в твоих доспехах, все больные места. Но однажды Джеймс со своим гневом совладать не смог, и ценой ему стала жизнь женщины, которую он любил, казалось, почти безрассудно, за что и поплатился. Больше подобных ошибок Бонд совершать не собирался, а потому держится жёстко, холодно, непробиваемо. Даже сейчас, находясь на грани собственного рассудка: некоторые вещи остаются в сознании медленно рубцующимся клеймом, пределом, который уже не преодолеть.

Джеймс знает, чего ждёт Оберхаузер, а ждал тот именно того, что происходило сейчас - пока его в бреду начнут посещать призраки прошлого, терзающие его совести и, казалось бы, атрофировавшиеся чувства.
Какой изощрённый ход, неужели сам додумался? Интересно, что мы имеем, подмешанные в воду галлюциногены? Как и всегда - оригинально, даже слишком.
Перед глазами чёрной вспышкой - экран, на котором мигает одна-единственная надпись: "подумай о своих грехах". Даже забавно, как тесно в его подсознании переплелись между собой воспоминания, чувство вины и ощущение бессилия в схватке с самим собой. Но он не верит, не позволяет иллюзиям взять вверх, насколько бы знаковыми они ни были, не поддаётся знакомым и слишком реальным ощущениям: голос Веспер, её интонации, её напряжённое дыхание, биение её сердца.
В его более ранних кошмарах ничего подобного не было: Линд была холодна, как и подобает утопленнице, и сердце её не билось. А когда мертвецы оживали, ничего хорошего никогда не происходило, ведь настоящее имя Рауля тоже было выбито на мемориале, но, между тем, вернуться ему это не помешало. Вернуться и утащить за собой на тот свет ещё кого-то.
Этого ты хочешь?
Не дождёшься.
Не получишь.
Ты во всём виновата сама.

Но он идёт. Почему-то следует за ней, вовсе не бесплотной, и Джеймс зажмуривается, сжимает зубы, ждёт, что вот-вот и наваждение пропадёт, а на месте Веспер окажется человек Оберхаузера, которого, несомненно, повеселила бы подобная игра его воображения: ничто не гложет человека так, как его собственное чувство вины. Бонд бессильно роняет голову на грудь, еле волоча ноги, наблюдает за скользящими в полумраке длинными чёрными тенями, поражаясь убедительности своих галлюцинаций. Ведь тень рядом с ним повторяет женскую фигуру. Так быть не должно. Это неправильно, почти что жутко, Джеймс пытается рационализировать происходящее, однако разум его - в огне бреда, как и тело - в огне лихорадки. Он должен не поддаваться иллюзиям, а преодолевать их, и что же он делает вместо этого? Позволяет мыслям, обжигающих своей нереальностью, царапать черепную коробку изнутри, норовя прорваться сквозь все барьеры здравого смысла. Ведь Веспер Линд умерла и он держал на руках её бездыханное холодное тело. Отводил с лица мокрые волосы, сжимал зубы до скрипа, оглушённый тем, как изнутри всё рушится, крошится в пыль и безжизненный пепел.
Теперь всё в прошлом, разве нет?

В проходе маячит другая фигура, выглядящая не менее реалистично, и голос Веспер называет человека по имени. Джеймс не верит своим ушам, своим глазам, когда действительно видит Таннера собственной персоной. Мировосприятие агента 007 рушится с громким треском, и он не может выдавить ни звука. Гнев, от которого Джеймс, казалось бы, давно отступился, начинает медленно закипать где-то изнутри, подогреваемый огнём лихорадки: если это всё действительно направленная и изощрённая манипуляция Франца, он прикончит этого сукиного сына с пропорциональной его юмору жестокостью. Джеймс не знает, кого ненавидит больше - его, давно сгнившую в земле и не дающую ему покоя суку Веспер или себя за то, что он неспособен дать отпора своему же подсознанию. За то, что перед ним он оказывается открытым, незащищённым, беспомощным, как бы смешно это ни звучало в отношении агента с лицензией на убийство.
Вопросы, вопросы, вопросы, Джеймса начинает потряхивать при виде вертолёта, и он пытается сформулировать хотя бы один из них, хотя бы главный, но на его попытки лишь качают головой, и это, в общем-то, вполне естественно и реалистично, если не считать того, что его сюда проводил призрак давно минувших дней во плоти.

Подъем на вертолёт головокружителен до мимолётной потери сознания, Джеймсу так паршиво, что от грохота лопастей ему кажется, что он сходит с ума. Он уже, судя по всему, съехал с катушек, и когда его тело, наконец, приземляется на сиденье, единственное, что ему хочется спросить у Таннера: видит ли он то же? Видит ли он бледное лицо Веспер Линд, видит ли её глаза, вокруг которых появились морщинки, которых не было несколько лет назад, а точнее, когда она ещё была жива? Мертвецы не стареют. Мертвецы не спасают из челюстей плена, захлопывающихся лязгающим капканом. Мертвецы должны оставаться мертвецами.
Джеймс тяжело дышит, не в силах перевести дух. Вместо вопросов он просит у Таннера водки, чтобы испепеляющее пламя внутри там и оставалось, не вырвавшись наружу со спазмами тошноты.
- Ты расскажешь мне всё, - хрипло процеживает он, когда спиртное обжигает горло и пищевод, и в его голосе - концентрированная прогорклая злоба, от которой трясёт, от которой бросает в пот, и Бонду даже плевать, если это - действительно лишь плод его фантазии. Нет, он надеется на это. Надеется, что Таннер обеспокоенно положит руку ему на плечо, что спросит, нормально ли он себя чувствует, однако Таннер молчит, и от молчания в голове разливается горячая ненависть, - Ты расскажешь мне всё. Прямо сейчас. Иначе, клянусь, я своими руками отправлю тебя в преисподнюю, где ты и должна была оставаться.
[NIC]James Bond[/NIC]
[STA]you know my name[/STA]
[AVA]http://s3.uploads.ru/ZIMnA.gif[/AVA]
[SGN]are you willing to die?[/SGN]

Джеймсу приходится принимать реальность как данность, как рапорт, как сведения о новом задании - не обдумывая, не задаваясь лишними вопросами, просто принимать, наплевав на всё, что происходит у него в голове. Что происходит у него там, где, возможно, когда-то было сердце, но сейчас - лишь уродливый рубец. Он будто шатается на неустойчивом льду, чувствуя, что вот-вот провалится в непроглядную черноту за толстым стеклом иллюминатора. Профессиональная деформация даёт своё - Джеймс не верит. Он принимает за истину. И сколько же раз эта истина оказывалась с двойным дном?
Джеймсу казалось, что последним разрывом шрапнели стал визит в Казань, где он оборвал последнюю нитку с алжирским узелком любви на конце. Последнюю, связывавшую его с Веспер, но теперь видит, что ему был подготовлен ещё один контрольный в голову.
Водка, что парадоксально, будто отрезвляет, приводя в норму органы чувств, и линии становятся чётче, резче. Джеймс смотрит на неё и не может наглядеться - изучает внимательным взглядом, почти не моргает, и её образ оживает в его разуме, обновляется, смирившись с данностью. Веспер - бледная, измождённая, будто осунувшаяся, тревожная, усталая, напуганная подменяет размытый, утративший резкость образ его Веспер - со смеющимися искрами во взгляде, трогательными веснушками на плечах, застывшими слезинками в зелёных глазах, улыбающаяся иронично-насмешливо. Веспер, прижимавшаяся к решётке под водой, исчезает, будто мираж. Умирающая в его руках девушка превращается в собственное отражение. В рапортах МИ-6 не место противоречиям, а значит, всё, что диссонирует с действительностью подлежит стиранию.

Но Джеймс слишком много помнит. Так и не смог за всё это время вырезать засевшую в нём пулю, позволяя ей напоминать о себе тупой ноющей болью. Он пронёс её образ сквозь все эти годы - в себе, а что вскрывается в итоге? Мистер Уайт и алжирский любовник оказываются не последними обманами, и, хоть Бонд думал, что не сможет возненавидеть эту лживость сильнее, теперь он чувствует, что ошибался. Теперь это больше похоже на издевательство, на жестокую шутку, на удар в спину, которого он не ждал - не от неё, не от его Веспер, но это даже отрезвляет, служа доказательством тому, что сидящая перед ним женщина - не она. Его Веспер, по всей видимости, никогда не существовала. Его обвели вокруг пальца, разыграв для него красивую историю с драматичным концом, вот только истинное предательство и самая большая ложь стала часовой бомбой, разорвавшейся только сейчас. Бомбой, которую даже агент 007 не в силах был обезвредить, последствий взрыва которой не устранить. По правде говоря, Джеймсу не так важно, что скажет ему Веспер, чем объяснит - ему кажется, что теперь он может угадать сам, ему, как шпиону Секретной Службы подобные истории не в новинку. Знает наверняка он только одно: оправдываться она не станет. Не будет молить о прощении, хоть знает, в чём виновата перед. Пожалуй, эта болезненная гордость была одной из немногих её настоящих черт - она знала, что Джеймс раскроет её обман, но в её "предсмертной записке" на телефоне не было объяснений, извинений и оправданий. Только необходимые ему факты, которые, впрочем, нисколько не искупали вины, как не искупило бы и сожаление. И у Бонда нет сил её уличать, требовать каких-то попыток себя оправдать.

- Сирота. Значит, тогда я попал в точку, - хмыкает Джеймс невпопад, но ни на лице его, ни во взгляде нет ни тени улыбки, пусть воспоминания о его знакомстве с Веспер Линд до этого дня казались ему светлыми, согревающими. Теперь они сводятся до уровня неумелой постановки на фоне чёрно-белых декораций.
Слова Веспер звучат дико, нелепо, режут слух своим холодным, жестоким цинизмом, и Джеймсу становится невыносимо-противно от коробящего слова "любила". Это он как данность принять не может, и ему хочется прервать Веспер, хочется заставить её заткнуться, но тяжёлое молчание становится особой формой мазохизма. Что он может сказать ей?
Катилась бы ты в пекло с такой "любовью", Веспер Линд.
Внутри него снова закипает ярость, обида, он ненавидит её за слова о любви, которые сейчас звучат как насмешка над его, чёрт подери, подумать только, слепотой. Над тем, как он когда-то доверился ей.
У агентов с двумя нулями нет права на ошибку. Ошибкой 007 стала Веспер сука Линд, и теперь он сполна за неё расплачивается.

Имена - как пощёчина, отрезвляющая, неожиданная. Бонд со стуком ставит пустую стопку на столик, чтобы она не треснула в его напрягшихся пальцах, замирает, упершись локтями в колени, словно вот-вот готовый сорваться.
- До сих пор считаешься, в настоящем времени. Я правильно тебя понял?
Джеймсу до зубного скрежета не хочется произносить имя Рауля Сильвы вслух. Одной раскопанной могилы ему на сегодня вполне достаточно, и сама мысль о том, что Рауль Сильва жив заставляет руки трястись в треморе от воспоминаний.
Рауль Сильва забрал себе слишком много женщин, которые были для него важны. Северин, М, а теперь...
Ну конечно. Круги замкнулись, мозаика сошлась. Рауль Сильва так любил властвовать над красивыми беспомощными девочками, которым больше некуда идти, запугивать и порабощать их волю. Или любит?
- Лё Шиффр, Уайт, Сильва, кто ещё, Веспер? Кто из них твой настоящий хозяин?
И не стоит ли мой дорогой братец во главе всей этой проклятой паутины?
В тоне Джеймса - презрение, резкое, едкое, мстительное. Судорожные, торопливые мысли о работе и попытки сопоставить догадки и факты позволяют отвлечься от того, что разорвало и кровоточит изнутри. Позволяют не взвыть.
Кью. Кью, разорви его дьявол, всё знал?! Как давно?!
Джеймс сжимает и разжимает кулак, разминает затёкшие запястья, слушает, слушает, слушает до остекленевшего взгляда, до головокружения. Она лгала ему - во всём. Она лгала всю свою жизнь, и делала это так искусно, что Бонд не может винить себя в том, что повёлся на эту ложь, так глупо и так наивно.
- Что в тебе вообще настоящего, Веспер? - спрашивает он, цедя сквозь зубы, словно сдерживая невыносимую боль. Снова отвечает невпопад.

Когда Линд начинает говорить о каком-то убежище, Джеймс не понимает. В лексиконе агента с двумя нулями вообще нет такого слова, и он морщится, отрицательно мотнув головой, не желая и слышать. Ему не переждать бурю, бушующую изнутри. Не залечь на дно глубже, чем то, на которое его отправил её контрольный в голову. И он едва сдерживается, чтобы не дёрнуться, будто от боли, когда её холодные пальцы касаются щеки. От того, насколько знакомо ему это прикосновение, становится мерзко.
- Рассчитываешь жить вечно? - Джеймс криво, некрасиво усмехается, не реагирует, застывает в напряжении, хоть чувствует, как дрожит её ладонь. Мстительно хочет сделать ей больнее, если это вообще возможно. Если Веспер-лживая-сука-Линд вообще может чувствовать боль, - Потому что мои враги имеют тенденцию восставать из мёртвых.
Он делает паузу, не поясняет. Наслаждается желчью двусмысленности.
- Слушайся приказа своего хозяина, дорогая. Он ведь на тебя надеется, постарайся не обмануть хотя бы его ожидания.
[NIC]James Bond[/NIC]
[STA]you know my name[/STA]
[AVA]http://s3.uploads.ru/ZIMnA.gif[/AVA]
[SGN]are you willing to die?[/SGN]