Сергей почти что оскорбленно фыркнул. Скорее всего. Ничего себе, поддержка. Пусть и в шутку — так-то он тоже тихо возмущался не всерьез.
— Ну, вообще-то, — заметил он. — Шутки шутками, а предложение я бы, пожалуй, принял. Не хочу терять форму.
Раз уж все равно старается не светиться на улице, то почему бы не поддерживать физическую активность хотя бы таким образом. Обо всем этом он думал и раньше, потому и искал квартиру с просторным спортзалом, где регулярно занимался наедине в компании разве что боксерской груши. Дело хорошее, но раз уж Олег сам предложил — за язык его никто не тянул, поэтому можно обсудить и прийти к какому-нибудь консенсусу на этот счет. Хотя Сережа вовсе неглуп, сам понимал, что клонит Волков вовсе не к тому сценарию, где они в самом деле упражнялись бы в каких-то единоборствах. А он возьми и оберни диалог, чтобы говорить об этом максимально буквально.
Разумовский снова фырчит и мотает головой, на этот раз в попытке увернуться от колючей растительности, которую Олег не то ленился, не то не хотел сбривать. Хотя иной раз он вовсе не жаловался — Волкову щетина чертовски шла, чтобы посягать на ее существование. Но вот при близком знакомстве ощущения бывали смешанные.
После всего, через что они прошли, странно было в результате прийти к такой вот беззаботной возне, как будто вовсе они не серийный убийца и наемник, не то признанные мертвыми, не то разыскиваемые, и один не пытался убить другого, и не использовал, даже не скрывая этого, и вовсе не придумал себе вторую личность, которая успешно мимикрировала под лучшего друга, пока он для всего остального мира считался мертвым. Казалось, все это должно было развести их жизненные пути в максимально далеких направлениях. Но ничего подобного не произошло, и в результате они имеют то, что имеют. Должно быть, дружба им предрешена была действительно на века. И не только дружба, хотя и без нее никак. Еще кто-то наверняка приплел бы болезненную привязанность, а может и зависимость. Например, они сами за глаза, что уж греха таить. Все-таки оба далеко не глупцы.
— Спасибо, что так в меня веришь, — слегка нахмурившись, отозвался Серый. Может быть, Волков это и не имел в виду, но трудно было не воспринимать на свой счет. — Психотерапия, коучинг, гипноз и самые банальные секты дружно вышли из чата. Олег, люди не высечены из камня, чтобы дальше разве что крошиться. Они пластичны и не равны самим себе даже изо дня в день.
Взять, к примеру, даже его самого. Сейчас, год назад, два года назад, пять лет назад. Да, что-то общее есть — в конце концов, что бы ни случилось, это всегда он, и накопленный жизненный багаж никуда не денешь. Но утверждать, что ожидать от него можно того же, чего и тогда, когда он готов был использовать Олега, как расходный материал, а то и вовсе считал его Чумным доктором и даже не понимал, что это лишь плод его воображения... хотя.
Птицу несправедливо было считать обычной галлюцинацией. Это полноценная, полноправная личность. Которую — можно сказать, что он придумал сам, но менее реальной это его не делало. Скажите, что это не так, тем, кто умирал от его руки. Не Сергея Разумовского, который поначалу совершенно искренне понятия не имел, что происходит, а потом все равно не мог этому никак помешать.
Но все это в прошлом. Сейчас это совсем не про него. И он действительно старается быть лучшим человеком и исправить то, что в его силах. Если Олег этого не видит... что ж, хотелось бы верить, что это не так, и Волков совсем не это имел в виду.
— Но сейчас речь не о том. Ты прав в том, что мне нужен человек, близкий по взглядам. Я не собираюсь никого ломать для того, чтобы он действовал по моей указке, — для некоторых дел допустимо просто купить преданность и говорить, что нужно делать. Но с той целью, которой он задался, это не прокатит. Конечно, хотелось бы чувствовать, что ты прикладываешь руку к чему-то стоящему, но все-таки он хотел вырастить героя, которым не смог стать сам. Не марионетку.
Завышенные идеалы? Разумовский поживает плечами и ловит чужую руку, высвобождая ее из собственных лохм и задумчиво переплетая пальцы у себя перед лицом. Ну, да, завышенный идеалы — пожалуй, действительно то, что его всегда отличало. Можно было переломать себя и от этого избавиться, смириться с тем, что порой жизнь далека от картинки, но — зачем? Он прекрасно отдает себе отчет в том, что реально, а что нет. И если можно обойтись без полумер, не видит причин, почему бы не делать так, как он считает нужным.
Вопрос про нового Чумного не то чтобы застает его врасплох. В конце концов, об этом он и думал последние несколько дней, а вернее даже недель. При всей своей любви к систематизации, впрочем, так и не смог до конца дожать картинку у себя в голове.
— Кто-то, с кем мы могли бы сработаться. Достаточно принципиальный, находчивый и скилловый, — начинает он. — Раз уж это не могу быть я... и не можешь быть ты, — Сергей коротко задирает голову, чтобы взглянуть на собеседника, и почти сразу снова начинает хохлиться, опустив взгляд и отвернувшись.
Конечно, Олег был бы лучшей кандидатурой. Хотя... был бы? Размышляя над образом нового Чумного, мысленно он то и дело обращался к Олегу, но прекрасно понимал, откуда здесь ноги растут. И даже при условии, что Птица-Олег совершенно не торжественен настоящему Олегу Волкову, он не хотел бы проверять на прочность собственную психику. Поэтому был ему, пожалуй, даже благодарен за то, что раньше не соглашался и почти наверняка не согласится впредь.
А ведь они никогда не говорили на эту тему. Впрочем, и поводов упоминать об этом не было. Да и не должен Олег об этом знать. Или все-таки должен? Как бы то ни было, слишком больно и стыдно — хотя он прекрасно понимал, что рассказать было бы по крайней мере честно.