Его тело ужасно ломало. Мышцы горели огнем и кости хрустели с каждым шагом. Окружение смазывалось в какую-то кашу. И внутри поднимался голод. Такой. Дикий. Голод.
Он пытался думать. О чем-то. Выходило плохо. Что вообще значит "думать"? Откуда он слышал это слово? А... кто он такой? Вокруг туннели и одиночество. Без стаи ему не хорошо. А зачем ему стая? Не знает. Не помнит. Внутри все бурлит в диком желании вкусить чего-то сочного, политого кровью, сырого и такого, ммм, яркого. Может бедро или жилистую шейку. Да, было бы прекрасно. Он возвращается на прошлое место, где нашел Его. Или её? Не важно. Не помнит. Помнит лишь сломанную ногу и лужу крови на голове. Среди камней сейчас лежали лишь кости, на которых он с сожалением не находит даже остатков плоти. Все пожрал, ничего не оставил. Бьет за это себя наотмашь по щеке и тут же шипит, ведь еще не огрубевшую кожу тут же царапают выросшие клыки. Слизывает стекающую по запястью кровь и блаженно дышит. Уже было примеряется к собственной ладони, выбирает, с какого же пальца начать, но останавливает себя новым ударом, теперь по целой стороне лица. Нельзя себя жрать. Нет, так он будет только слабее. Ему нужны все конечности. Да кто же, мать вашу, "он"?

Ему остается только перегрызать кости и высасывать через трещины и разломы костный мозг, жевать мерзкое губчатое вещество. Он не был уверен, откуда в его мозгу такие слова, как "костный мозг" и "губчатое вещество", но ему нравилось, что эти слова были. Они немного успокаивали. Говорили что он - все еще он, хотя бы немножечко. Хотя вот зачем ему быть "им" уже не совсем мыслил. От странных размышлений, - и все же иногда думать получалось, да? - его отвлекает шум. Ооо, какой увлекательный шум. Это шаги. Твердая подошва, которую так неприятно пережевывать, касается неровного пола пещеры. Голоса о чем-то шепчут. В дали туннеля виден свет, этот яркий паразит, от которого на глаза слезы наворачиваются. Кажется, это ему теперь не нужно - догадывается парень, откидывая в сторону лучевую кость, - о как, еще и такие слова! Да начнется охота!

Ему было та-а-ак паршиво. Хотелось выблевать все внутренности, свои и чужие, если таковые вообще остались в его бездонном желудке. Парень водит челюстью и тут же замирает, когда понимает, что это действие дается ему буквально никак. Распахивает глаза, чтобы оценить еще зрячим глазом обстановку, но мгновенно шипит, жмурясь, когда по чувствительной сетчатке бьет теплый свет лампы. Зачем лампы нужны он тоже не помнит, но лампы - это больно. В этом он теперь уверен точно. Сквозь тонкую пленку век все еще пытается пробиться свет и тут же пропадает с каким-то щелчком. Он принюхивается, словно это должно как-то помощь, и все же повторяет попытку оглядеться, замечая, что теперь вокруг не так ярко. Он был... в комнате. Так это называется. Совершенно пустая, не такая яркая, как со светом, но через ту ткань на окнах внутрь проникает хоть какое-то освещение, из-за чего нет блаженного мрака. Рядом сидит мужчина, в отдалении еще один, он-то и избавил его от лампочки. Оба смотрят внимательно, без ухмылок или страха, даже с любопытством.
- С пробуждением, Джош, ты понимаешь меня? - Как-как? Джош? Звучит знакомо. И немного приятно. Словно ему давно хотелось это услышать. Пытается облизнуться, но вновь совершить задуманное неимоверно сложно, приходиться сильно постараться, чтобы разомкнуть челюсть и пройтись кончиком языка по израненным губам, тут же царапая его о выпирающие клыки. Незнакомцы только прикрикивают на него, вызывают недоумение и даже недовольство, но не спешат вытереть горячую, влажную кровь с его подбородка. Почему? Там есть что-то твердое, почему бы им не помочь? Они же хотят помочь, да? Он в этом уверен, только не понимает, с чего бы. Он был бы рад, если бы ему протянули руку помощи. Ну и не только руку, хаха.
- Не делай так больше - поранишься сильнее. Мы кое-что предприняли, чтобы ты... не мог нам навредить. - Мужчина ладонью накрывает свой рот и кивает в его сторону. Понимание прошибает током по позвоночнику. Ему надели намордник? Что за БДСМ-практиканты тут собрались? И что такое, мать его, БДСМ? Он пытается пошевелить руками или ногами, дергает всем телом, но лишь упирается во что-то металическое, сдавливающее его тело. Еще и приковали, чтобы не дергался. Ебать, Молчание ягнят какое-то. Обоссаться можно. Хотя лучше не надо, вони а то будет. И криков. Сомнительно, что они тут за ним подтирать будут. А хотя... Зубастый рот-пасть растягивается в наглой ухмылке, парень немного возится на месте и с удовольствием наблюдает за недовольными физиономиями мужчин, когда в районе паха ощущает неприятное тепло. Нет, он все же ошибался. Подтирать за ним будут. И как миленькие.

Его зовут Джош. Принять эту мысль было легко. Это имя ему нравилось. На Джошуа он даже не отзывался, а вот Джош - что-то более близкое буйному духу внутри. Фамилия его - Вашингтон. Зачем ему всралась фамилия - не понятно, но пусть будет, раз так настаивают, иногда же надо играть в хорошего мальчика, а то они привыкнут к его паршивому поведению. Когда-то Джош был человеком, но сейчас он серьезно болен. И Джошу обязательно помогут стать нормальным. Что-то ему подсказывает, что нормальным он не был никогда. Впрочем, и вот таким он тоже был не всегда. Чувствует это.
Короче, из Джоша снова будут делать человека. Ему через трубочку скармливают перемолотые овощи и фрукты, ведь Джоши теперь веган. Его, конечно, спросить забыли. Парень плевался, выблевывал и выхаркивал, в общем, делал все, чтобы эта гадость не задержалась у него в желудке, но против парочки уколов чего-то мерзкого ты будешь глотать и говно, если и его подадут через трубочку. Желания вкусить мясца у него это все не отбивало, но как уверяли врачи, рано или поздно он поймет всю прелесть жевания травки, дай только закончить какую-то там формулу и программу реабилитации.
Иногда с него снимали намордник и только самые ловкие выходили из начинавшегося противостояния без укусов. Потом только догадались сначала его усыплять, вот же идиоты, на что только надеялись. Зачем, кстати, снимали намордник? Чтоб чистить зубки. И это ж даже не шутка. А еще ему, кажется, сшивали его обворожительное ебало. Джош ни разу себя в зеркало не видел, но мог разглядеть искаженные отражения в различных поверхностях и теперь был полностью уверен, что на такого красавца полезет только самая смелая. Врачи говорят, что это здорово, что он еще способен оценивать чью-либо привлекательность, но против ничего не говорили, засранцы. За это он их теперь каждую встречу называет как-нибудь неприятно. Косой, Горилла, Кривозуб, Боксер. Хотя с его произношением из-за разницы в длине клыков между правой и левой стороной все это звучало более шипяще, ну да не суть.

Все говорят, что он должен сказать спасибо папочке. Папочка к нему никогда не приходил, но благодарить как-то надо, оказывается. Благодаря папочке он снова вернется на путь истинный и станет обычным. Если жрать зелень ему приходиться из-за него, Джош скорее в того плюнет. Вообще-то нельзя так резко менять чей-то рацион, чтоб вы знали. Откуда это знает сам Джош? Да черт его поймет, но вот хоть немного мяса за свое хорошее поведение он заслуживает! И совсем не важно, что это поведение заслуга коктейля из седативных.
Однажды к нему пришел мужчина. Его представили как доктора Хилла. При виде этого доктора внутри просыпалась какая-то агрессия, а зубы скрипели. Тогда даже препараты не помогли - Джош чуть не вырвался из своих оков и не разорвал мудака на кусочки. Он правда не помнит, почему этот доктор мудак, но воротило даже от его голоса, что уж там говорить про лицо. Ох, это лицо он бы лично выгрыз и потом повесил на какое-нибудь чучело, чтобы тренировать на нем свои удары. Да, было бы неплохо. С того случая Джошу не позволяли нормально проснуться почти неделю, так им не понравилось его поведение. Ему чертовски не понравилось так долго спать в скованном состоянии: шея болела, руки гудели, в башке что-то там щелкало постоянно. Тогда Джоши понял, что снова нужно стать хорошим мальчиком. Хотя бы попробовать.

С него не снимают намордник, но дают двигаться. Наконец подобрали идеальный коктейл и теперь он ходит как вялое животное. Или кот. Котов Джош помнит, они смешные. Он наверное тоже сейчас очень смешной и чуточку мерзкий, с его-то намордником. Джош все еще избегает зеркал и довольствуется кривыми отражениями. Они как-то всему добавляют забавности, а новый психолог, - оказывается, доктор Хуилл тоже был психологом, приколитесь, - говорит, что положительные эмоции пойдут ему на пользу при восстановлении его личности. Конечно, какие там эмоции положительные решал только он. Джош не спорит, пока ему дают мясо. Не человеческое, конечно, а животных. Совсем чуть-чуть, очень редко, всегда полностью готовое, ибо "сырое мясо так-то вредное, мистер Вашингтон". Мистер Вашингтон только кивает и хмуро смотрит на трубку, которая пропускает превращенное в кашу мясо к нему в рот-пасть.
Его начали оставлять одного. Из дома не выберешься - везде решетки, словно в тюряжке. Да он и не стремился. Снаружи было жарко и светло. И если последнее уходило ночью, то первое оставалось даже в темное время суток. В доме всегда было прохладно, если оставляли кондей, а еще очень темно, когда никто не мешал зашторить окна. Дома делать было нечего, конечно, а охрана, которая торчала снаружи, не особо стремилась его повеселить. Оставалось пялиться в потолок, рисовать, - психолог говорит, что это очень полезно и развивает моторику, хотя в последнем Джош не нуждался, - и рвать бумагу. Тоже передовое средство для избавления от стресса от доктора Лицферга. Работает так себе, но в принципе терпимо.

Сегодня Джошу обещали привести друга. Он в шутку спрашивает, а не по вкусовым ли, случайно, предпочтениям, но шутку эту не оценивают. Ну и ладно, пф. Может хоть его друг оценит его непревзойденное чувство юмора? Сегодня коктейль мощнее, чтоб он вообще не рыпался и Джош ели на ноги встает, вынужденный жаться в уголок, как какое-то напуганное зверье. Челюстью двигать сложно - намордник снова натянули потуже, чтобы он даже чуть-чуть рот-пасть не открыл. И вот как теперь дружить прикажите? Ритуальными плясками? Да даже этого же лишили, изверги. Доктора говорят, что этот друг должен помочь ему все вспомнить и вернуться в привычный ему когда-то ритм жизни. Тут как с больными амнезией - близкие люди хорошо помогают память вернуть. Насколько близкий был этот друг ему не сообщили, только оставили одного в комнате и ушли. Сверху пискнула включенная камера - приватности, и той нет. Вот же отстой.

И завели ее в клетку с тигром.

У Джоша была девушка. Нет, в смысле, друг женского пола. Как же там... ах, какой стыд. Парень не совсем уверен, почему ему стыдно, он только немного отворачивает голову в сторону, уставившись на стену зрячим глазом. Иногда взгляд бегает от ровной поверхности к гостье и обратно, что позволяло ему разглядеть внешние данные. Выглядит молодо, наверное они ровесники или около того. Кажется, врачи говорили, что ему 20. Не хлипкая, есть за что уцепиться, - клыками, естественно, - но ее физическая форма именно что подтянутая, за такими, наверное, придется еще побегать, если захочешь распробовать. Будь Вашингтон в более четком сознании, он бы прекрасно понял, насколько двусмысленные фразы проскальзывали в его черепушке, но он лишь продолжал критический осмотр подруги, - вот это слово! Его опять не обманули: он чувствовал что-то знакомое внутри, под ребрами, и мог даже с уверенностью сказать, не глядя на руки, что ее запястья идеально бы помещались в его ладонях и большие пальцы бы точно касались дистальной фаланги как минимум.
Кажется, в голове мелькает что-то... слегка шипящее, идеально укладывающееся в его нынешнее произношение и он пытается протянуть первую букву, напрягает челюсть и только чертыхается, когда в кожу впивается намордник, который теперь ощущался еще более чуждым, таким жестким и словно бы раскаленным. Он вяло тянется к помехе и пытается поддеть ногтями край маски в бредовом желании его оттянуть. В бредовом хотя бы потому, что так это не делается. Тогда он поднимает и вторую руку, заводит верхние конечности за голову и начинает хаотично искать пальцами ремешки. Их должно быть три, прочные, скотины, а еще, кажется, замок, который не глядя и не откроешь - он пытался. Его тело поддается тяжело, каждый раз, стоило ему только зацепиться за металические детали, пальцы и недавно подстриженные ногти тут же соскальзывали, из-за чего внутри начинал подниматься животный гнев. На пятой попытке Джош хлопает ладонями по полу, - все это время он просто сидел на жопе ровно, немного расставив в стороны вытянутые ноги, - и склоняет голову, изучая собственные руки. Худые, бледные, с царапинами и ссадинами, точками-созвездиями от уколов, - самые свежие составили Андромеду. Замычав, парень резко откидывает голову назад и ударяется затылком о стену. С шумом и вспышками перед глазами. Ремешки даже не дрогнули, только надавили на плоть, принося еще больше боли и дискомфорта. А еще он чувствует влажное тепло. И запах крови. Не смертельно, но неприятно.

Вашингтон вновь замер статуей, все еще прижимаясь затылком к стене. Взгляд его направлен прямо на гостью и со стороны это выглядело, наверное, жутковато, ведь парень иногда забывал моргать. В какой-то момент раздался шум резко втягиваемого через нос воздуха. Ничего лишнего: совсем смешались шампунь какой-то и гель для душа, есть легкие нотки мыла, запах с улицы и... да, вот он. Совершенно индивидуальный запах каждого. Она пахнет намного лучше его постоянной компании. На вкус, наверное, тоже очень даже ничего.
Тишину прерывает шлепок - это Джош зарядил себе по шее, ощутив неприятный зуд, словно на кожу село насекомое. Судя по всему это побудило его на какие-то действия, ведь парень начал осторожно пытаться подняться. Тихонечко, сначала сесть на корточки и тут же бухнуться коленями, потеряв равновесие. Ух, прямо ватные! Интересно, а они сладкие? Ему нравилась со вкусом ванили. Вот бы его ноги тоже были со вкусом ванили, так и жизнь слаще. Помогает себе руками, - не особо удачно, те тоже сильно ослабли, - опирается то о пол, то о стену. Нормально подняться смог раза с третьего, выглядел как погнутая осина, но хоть на ногах держался и ладно.

Немного покрутив головой, он устремляет взор на камеру, что крепилась под потолком. Дружелюбно показывает ей средний палец, полностью уверенный, что это должно быть чем-то оскорбительным. Никакого у вас тут всех уважения к больному и его гостям: потрещать привести привели, а как трещать прикажите? Свободной рукой снова цепляется за затылок. На подушечках пальцев тут же остаются алые следы крови, которые он размазывает по ремешку намордника, уже без особого энтузиазма пытаясь его ослабить лишь указательным и большим пальцами. В процессе мычит, не хватает только высунутого языка, но он над этим работает, не все сразу, дамы и господа. Когда ноготь опять просто поддевает краешек и срывается, Вашингтон ловит взглядом посетительницу и к нему приходит мысль вполне себе здравая такая.
Один очень мудрый человек как-то изрек "Важен тот человек, который приходит на помощь тогда, когда его даже не просят." Джош совершенно не сомневается в важности своей доброй подруги, ясное дело, а потому он просто делает несколько шагов в ее сторону. Ну как просто? Чуть не ебнулся разок, красиво так взмахнув руками как хищная птичка, но в принципе он не поменял свое положение вертикального в плоский горизонт и уже можно собой гордиться. Все же стоит им тут прибраться, голые пяточки скользят на бумажках в лучших традициях сноубординга. Когда он понял, что еще больше без потерь он не пройдет, Вашингтон поднял руки в безоружном жесте и развернулся к девушке спиной, чуть склоняя голову, чтобы было четко видно ремешки в кровавых разводах. Интересно, а она зайдет настолько далеко в своем доверии, чтобы полностью снять с него намордник? Да не, глупости, Она ведь не тупая. В этом Джош был уверен так же, как и в том, что на его руках в общей сумме десять пальцев.

Отредактировано Joshua Washington (2021-01-18 18:51:04)