Клара больше не будет убегать. Больше никогда не будет надрывно плакать, дрожа от холода – не посмеют её тронуть безжалостные демоны, не устрашится она больше их слов и действий; не придётся несчастной нищенкой тесниться по тёмным углам, не найдя себе дома. Ей больше не будет страшен Закон – сейчас, в этом Соборе, она впервые за эти долгие двенадцать дней твёрдо стоит на ногах и точно знает, что делать. Бакалавр с Гаруспиком воистину слепы, раз думают, что она отпустит этот шанс, свою желанную победу, – проходя мимо, Клара чувствует на себе их внимательные взгляды, слышит самоуверенные речи и не может сдержать улыбки.

– Если ты ничего не понимаешь – тогда наши с Бакалавром решения заведомо лучше твоего.

Ужасно глупо – ведь это они так ничего и не поняли.

Лицо напротив идёт мелкой рябью, и она протягивает ладонь, сплетая их пальцы – хочется подастся вперёд, прижаться к своему отражению всем телом, схватить и замереть, пока чувство тепла окончательно не улетучиться, но Клара заставляет себя отстраниться. Она дороже и ближе ей всех на свете, но Клара не в праве пытаться удержать её рядом с собой – её любимая сестра, близнец, которого никогда и не существовало, должна исчезнуть из этого мира навсегда, забирая с собой брошенную судьбу. Они больше не могут тянуть. Сегодня последний день – и пришло время выбирать.

– Я решила не принимать никаких решений, – это было неизбежно. Нельзя бежать от Закона, как нельзя и идти против самой природы – и она, Песочная Лихорадка, покарает любого, кто посмел усомниться в этом.

Данковский первый срывается с места, и он сейчас как никогда похож на настоящего демона. В нём столько злобы, слепой ярости – он больше всех хочет стереть этот город с лица земли, и от этого лишь смешнее. Он даже не способен понять всё чудо Башни, которую он так пытается защитить – неужели правда считал, что его выбор устроит хоть кого-то?

– Почему ты так поступила? Почему не послушала нас? – Он, должно быть, сожалеет, что не застрелил её раньше, – она видит это по лицу. Данковский точно мечтает разорвать её на части, истоптать, ломая кости, – Клара прижимается к Полководцу, на случай, если он не сможет держать себя в руках.

– Вы хотели лишь погубить город! Извратить само его существо, как я могла принять ваши решения?

– И ты решила нас всех убить?

И как они не видят?

– Я хочу спасти, а не разрушать город. Из нас всех разрушители – только вы двое. Разрушители и убийцы... – Она вернёт заплутавших детей матери. Избавит несчастных от противоестественного существования, излечив их от заполонившей всё вокруг грязи, – поможет единственным знакомым ей способом.

В глазах Бураха удивление – неужели он до последнего верил, что она примет его варварский путь? Позволит потопить город в крови – оторвав голову, оставить его живым трупом и, надругавшись, мучить дальше, пока не придётся оторвать следующую конечность. Клара уверена, что, будь его воля, он бы с радостью перерезал горло и ей, – она делает шаг назад, когда его ладонь сжимается в кулак, – Гаруспик всё ещё разбирается в жертвах, хуже, чем Бакалавр в зеркальных башнях.

– Ты совсем спятила? – Данковский бросает взгляд на Блока, надеясь увидеть в нём поддержку, и Клара даже не хочет слушать эту пустую болтовню – их слова ничего не значат, а ферзи не дадут сделать друг другу и шага. Всё совершенно бесполезно.

Клара вздрагивает, замечая, как внимательно на неё смотрит Инквизитор, – ну что же? выбрала себе судьбу? – и, прослеживая её взгляд, тихо смеётся. Ноги-то у неё и правда костяные. Клара теперь это видит – и как раньше не замечала?

– Защити меня, – чуть тянет за рукав и, встав на носочки, тихо шепчет. Она уверена, точно знает – Полководец никогда не бросит свою чудотворницу. Однажды дав ей обещание, её верный рыцарь уже не отступит, и Кларе практически его жаль – скрывшись за спиной, она кривит губы в усмешке.

Александр Блок ещё не знает – его святой больше нет.

Отредактировано Clara (2020-05-30 19:12:18)

– Спасибо тебе.

Клара тянется к Блоку руками – горящим взглядом блуждает по лицу, упиваясь его решительностью. Она видит – он не оттолкнёт её, не отпрянет. Не вздрогнет, когда обожгут прикосновением нежные руки, и по рукам вверх потянутся язвы, не отведёт взгляд, когда выдохнет в приоткрытый рот густым дымом, обволакивающим лёгкие – он и правда верит. Она едва успевает коснуться пальцами обветрившейся кожи, когда он сживает её руку в своей, и Клара мягко улыбается – у Блока грубые руки, но мягкие, осторожные прикосновения. Льнёт ближе, утыкаясь лбом в грудь и громко выдыхает – это конец. Не изменить решения, не сделать шага назад – Полководец больше не послушает никого, никогда в её слове не усомнится. И это не гипноз, как думается Бакалавру, что можно ещё развеять, – и не отсечь её от Полководца уже никогда, как бы ни хотелось Гаруспику. Слепую веру так просто не изничтожить, слишком глубоко её крючья под кожей сидят, что без боли и не достанешь – если рвать, то только вместе с сердцем.

«Что она с вами сделала? Ушам своим не верю...»

Кларе не нужно пытаться вслушаться, чтобы знать, о чём говорят Бакалавр с Гаруспиком, – их мысли слишком громкие, назойливым роем мух кружат по Собору. Она ощущает – как острее становится их взгляд, стоит ей подобраться ближе, но это её это не страшит. Они могут сколько угодно винить её в своих неудачах, но больше они ничего не сделают, – да и к чему ей бояться тех, кто и больше и голоса своего не имеет?

В этот раз доигрывать будет она.

Клара тянет Блока в сторону выхода, с Площади в Хребтовку, в Управу – Совет окончен, развязка позади и всем героям пора приготовиться к долгожданному эпилогу. Занять места в первом ряду и приготовиться – на двенадцатый день город замер в ожидании судьбоносного решения, и теперь Клара наконец принесёт ему жизнь.

– Нельзя было поступить иначе – ты же знаешь? Веришь?

Конечно будет больно, ведь это не смерть, это жизнь – жизнь пришла.

Спрашивает – и, не дослушав ответ, вырывается, отбегая вперед, и вслед за ней по пустынным улицам, переливаясь, несётся детский смех. Она мажет по домам масленой рукой – бесследно скрывается за углом, чтобы потом, появившись за спиной, вновь схватить за запястье. Она словно стала чуть выше, – дыхание сладкое-сладкое, кожа горячая слишком, от прикосновений на руке остаётся след, который исчезает, стоит отвести взгляд, – и, шепчет одними губами, что и не разобрать половину слов, но голос эхом в голове отражается.

– Главное – не бояться, – только звери боятся темноты, огня, только человек шагает навстречу им, – ты ведь не боишься?

В Управе никого нет. Темно – тени ходуном под ногами ходят, а она спрашивает ласково, ближе липнет, не опуская, с ней липнут и тени, кругом обступая, и душно так, что вздох не сделать, – я согрею тебя – глазами впивается, внутрь смотря, и не скрыть ничего, не спрятаться от взгляда. Она крепко сжимает его руку в своей – у неё мягкие руки, но сильные, жгущие прикосновения.

– Ты шагнёшь?

Отредактировано Clara (2021-03-19 22:47:39)